Вкуснота! – воскликните вы и будете бесконечно правы. Бабушкины пироги! Только от воспоминаний о них текут слюнки. С капустой, с творогом, с малиной, с грибами, с толченой картошкой. Сдобренной поджаренным луком и т.д и т.п. А рождественский пирог, который бабушке никак не удавалось сберечь до утра 7 января.
Казалось, только крошку, только еще немного, но пирог каким-то чудом таял на глазах. А потом было совестно перед бабушкой и домашними.Такие чудесные пироги мне доводилось видеть только у настоящих профессионалов
и у моей бабушки. Это те самые бабушкины пироги. Хотя, может быть, я преувеличиваю. Но таких пирогов я не едал больше ни у кого. Скажете, что опять преувеличиваю? Но вы бы только попробовали!
С раннего утра бабушка ставила опару для дрожжевого теста. Мы еще нежились в постели, а она быстро буквально пролетала по дому, осторожно хлопала дверью в сенцы. Потом звонко звякала дужка жестяного ведра, это бабушка спешила подоить свою буренку.
Я осторожно скатываюсь на пол и бегу заглянуть под рушник, которым бабушка накрывала опару. Под потолком разливает какой-то призрачный свет керосиновая лампа – до бабушкиного дома, так как он был на отшибе, электричество так и не провели. За окном темнота.
Осторожно приоткрываю рушник, который укрывает серый алюминиевый таз, и с интересом смотрю. На первый взгляд ничего интересного – что-то белое и, казалось, живое. Немного посмотрев на это, как говорила бабушка, чудо, осторожно накрываю домотканым рушником таз с опарой. Бабушка строго-настрого запрещала нам с младшим братом в то время, когда она колдует над тестом, издавать какие-нибудь громкие звуки.
Не дай бог громко стукнуть чем-нибудь, как она, улыбаясь, грозит своим маленьким сухоньким кулачком.Смотрю, как языки пламени лижут черные бока зева русской печи. Оттуда дышит жаром, а вот ноги мерзнут. Переступаю с ноги на ногу, так не хочется отрываться от этого зрелища, но холод гонит в теплую постель. Наконец, дверь в сенцы открывается и входит бабушка в облаке тумана, словно какое-то сказочное существо. На ней старый овчинный тулупчик, на волосах, выбившихся из-под клетчатого платка выбеленный инеем волосы.
Бабушка принесла ведро с молоком, на этот раз не густо, и начинает его процеживать в глиняный кувшин через две марлю.
Меня, конечно же, она гонит в кровать, мол, замерзнешь босой и без штанов. Я даю себе зарок проследить, как бабушка вымешивает тесто, как оно подходит, но коварный сон навевает дремоту и я проваливаюсь в никуда. А когда просыпаюсь, из окон уже теплится свет – неторопливое январское утро вступило в свои права.
Босой бегу к столу, пока бабушка, видимо, прилегла отдохнуть, и вижу на столе что-то укрытое широким домотканым полотном. Я знаю что это! Это вкуснейшие бабушкины пироги! Я нетерпеливо отбрасываю преграду между мной и этим лакомством и вижу это чудо бабушкиного кулинарного искусства – с подрумяненным верхом, источающие дурманящий аромат пироги. Воровато оглянувшись, ведь бабушка строго требует, чтобы на рождество мы всей семьей садились за стол и после молитвы, которую читал старый прадедушка (дедушка погиб на войне), начинали праздничную трапезу.
Рождество. Мне было немного стыдно нарушать бабушкин запрет, но я хватаю два самых, на мой взгляд, румяных пирожка и стремглав скольжу по холодному полу в свою кровать, где дрыхнет младший брат. Укрывшись ватным одеялом, одетым в сатиновый пододеяльник, впиваюсь зубами в ароматную мякоть пирожка. О, это настоящее наслаждение вот так, украдкой трескать пирожок. Но совесть не дает мне вполне насладиться лакомством, поэтому осторожно тормошу младшего брата, которому скоро исполнится 5 лет, и сую ему в руку пирожок. Тот вяло его кусает, соня!
За занавеской что-то бурчит старенький прадедушка, видимо, ему также не хочется вставать в это холодное утро из тепло постели. Но бабушкины пироги любого поднимут.
Нет, не вернуть уже никогда то ощущение полноты жизни, которое бывает только в 7 лет!